Персонажи: Джиён, Сынхён, Тедди
Рейтинг: G
Жанр: джен, драма
Размер: мини
Примечание: написанно на заявку _ALi_ для BIGBANG [MOVIE] fest
banner by: Рене
— Хённим, — тянет Сынри, в голосе привычная смесь уважения и снисхождения, в очередной раз заставляющая Джиёна подумать, зачем он вообще взял его к ним. — Хённим, там новый человек от босса. Он совсем-совсем новый.
читать дальшеНовые люди никогда не значили ничего хорошего, кроме того одного раза, о котором Сынри не уставал напоминать. Замкнутое пространство имело свои преимущества, сложно было не засветиться с чем-то ранее, если ты не только что родившийся младенец. К тому же, если Сынри не знал тебя, то яма, с которой ты вылез, была слишком глубокой, чтобы не вызывать подозрения.
Так что он не нравится ему с первой секунды.
Когда Джиёну было шесть, мама отвезла его на остров Джеджу. Это было очень давно, но он четко запомнил это всеобъемлющее чувство восторга, красивые люди вокруг, много солнца и воды — яркого, фантастически голубого цвета.
Это было до всего — до того, как он вырос, до смерти мамы. До Стены.
Новый человек напоминает ему о водах Джеджу и это не нравится ему тоже.
— Сделай с этим что-то, — раздраженно говорит Джиён, помахав рукой вокруг головы. — С тобой нам не нужен тот плакат, что Сынри сделал на выходных: «Господин полицейский, мы тут нарушаем закон», а он очень старался. Сделай, и приходи завтра к семи.
Он приходит на следующий день, на голове маленькая черная шапка, голубые волосы отсвечивают среди грубых ниток. Над переносицей торчит кусок челки, как будто его тщательно и аккуратно вытаскивали из общей массы волос, чтобы Джиён, не дай бог, не пропустил, что они все еще такие же.
— Мне кажется, он продержится, — с преувеличенным энтузиазмом говорит Сынри, будто бы объекта разговора нет в комнате. — В конце концов, имя у него такое же, как у меня.
Ёнбэ и Дэсон воздерживаются.
Не смотря ни на что, с Сынхёном оказывается неожиданно приятно ждать. Он приносит с собой старый плеер, еще CD, перетянутый резинкой, потому что он плохо закрывается, и слушает музыку через один наушник — технически, Джиён не может сделать ему за это выговор. К концу недели и после трех вылазок Сынхён проводит минут семь, тыкая его в плечо зажатым в пальцах наушником, пока Джиён не берет его, стараясь не дотрагиваться до Сынхёновых пальцев.
— Это левый, — авторитетно заявляет тот, и Джиён смотрит на него, как на ненормального.
— Наушник, — поясняет Сынхён как идиоту, как будто это самый важный факт в мире. Джиён показательно обходит его, переходя на правую сторону, и вставляет наушник в ухо, ничего не ожидая.
Он слушает блюз. Джиён удивленно поворачивает голову — Сынхён смотрит на Стену немигающим взглядом, лицо какое-то расслабленное и немножко усталое. Джиён думает, что иногда в тринадцатом районе ему катастрофически не хватает свободного пространства. Он сглатывает, моргая, и Сынхён поворачивается к нему с улыбкой.
— Красиво поет, да? — говорит он, и стучит пальцами по груди. — Если здесь больно — значит, музыка настоящая.
Джиён кивает, не зная, что сказать.
К утру выясняется, что Сынхён любит еще много чего. На следующий раз Джиён приносит свои альбомы.
— Кем ты хотел стать в детстве? — неожиданно спрашивает Сынхён, когда они сидят под Стеной вместе в седьмой раз.
— Ты не в состоянии помолчать несколько часов?
— Зачем, если можно поговорить, — отвечает Сынхён, и тут же добавляет, прежде чем Джиён откроет рот. — Брось, ты же сам знаешь, сегодня здесь никого не будет. Так кем?
— В моем детстве еще не было Стены, — говорит Джиён, и это должно объяснять все, но для Сынхёна, почему-то, нет. Он все ещё смотрит на него выжидающе, и Джиён сдается со вздохом.
— Хотел петь. Стоять на сцене перед тысячами людей. Писать свои песни и выступать с ними.
Сынхён смеется — мягкий, рокочущий звук.
— Большая мечта для пятилетнего ребенка. Ты пробовал писать, потом?
— Да, — коротко отвечает Джиён. — Но в тринадцатом районе нет студий.
Сынхён хмурится, и переводит взгляд вверх. Стена возвышается на 10 метров, темная и давящая.
Они больше не говорят до самого возвращения Дэсона и Ёнбэ.
В тринадцатом районе нет студий, зато есть лаборатории и такие люди, как Тедди. Джиён видел его всего пару раз, но и этого было достаточно. Тедди был не в себе насколько это только можно представить, верил в инопланетян и переживал, что его мозги могут похитить ввиду их повышенной ценности, поэтому не выходил из своих лабораторий сколько Джиён себя помнил. У него на голове постоянно была шапка, Тедди стучал по ней и говорил «Здесь, малый, все самое главное, мы не можем это потерять, нет-нет». Тедди был главным источником всего, что они имели — маленькие кругленькие таблеточки, которые он делал, уходили на черном рынке за Стеной за бешенные деньги. Джиён помнил, как один из клиентов описывал ощущения — горящие глаза и дрожащие руки, он хватал его за плечи и говорил, улыбаясь «Парень, это так красиво, ты даже не представляешь».
Джиён не хотел представлять.
Наверное, потому он делал свое дело хорошо.
Ёнбэ подходит к нему в конце второй недели, и Джиён знает, о чем тот будет говорить за секунду до того, как он открывает рот.
— Джиён, Дэсон устал. Десять вылазок подряд, мы примелькались. Они начинают нервничать. — Ёнбэ делает паузу, но все равно продолжает. — Спрашивают, где ты. Если ты не появишься, они свалят, Джиён.
Он знает, что сам виноват, но там, за Стеной, считают, что он главный. Если капитана нет, крысы начинают нервничать — так шутил Тедди. С той только разницей, что он говорил про настоящих.
— Возьми Сынхёна, — говорит Ёнбэ, и Джиён дергает головой — слабо, почти незаметно, но тот замечает. — Джиён, он чист. Мы проверяли его, он с нейтрального квартала. Он спокойный, как стена.
— Я разберусь, — говорит Джиён, и они оба знают, что результат никому не понравится.
Схема простая — Сынри знает людей и места. Он находит их — те кусочки Стены, где есть выступы и углубления, и до которых еще не добралась служба по контролю периметра. Он узнает о том, что снаружи, есть ли патрули и когда они ходят. Сынри знает слишком многих и болтает о чем угодно, чтобы его заподозрили хоть в чем-то, поэтому все проходит незаметно.
Когда он находит им место, все, что нужно — это взобраться наверх, вытянуть второго человека и закрепить канат хитрым узлом, который развязывается, если дернуть его по-особенному. За Стеной — одиночки и крупные дилеры. За Стеной деньги и много того, чего нет внутри.
— Ты ждешь здесь, — объясняет Джиён Сынхёну в самый первый день. — И если у тебя будет подозрение, даже малейшее, что нас накрывает служба контроля, ты сдергиваешь канат и идешь в кровать спать, как законопослушный гражданин.
— А что с теми, что остаются снаружи? — спрашивает Сынхён, медленно, будто бы он обдумывает каждое слово.
— Они остаются снаружи, — просто отвечает Джиён. — Пока их не накроют.
И они больше не поднимают эту тему.
Сынри просит взять его с собой, но у них есть правило, которое Джиён ввел, когда оказалось, что он действительно остается с ними в команде, в отличие от предыдущих 10 кандидатов.
— Тебе еще пол года до 18ти, — говорит Джиён, и ерошит ему волосы. — Ты нужнее нас всех, Сынри. Была бы моя воля, я бы не отпускал тебя за Стену никогда.
Сынри самодовольно улыбается, и тут же хмурится снова — тот факт, что Джиён идет один, никому не нравится. Сынхён трогает его поверх рукава, осторожно прижимая пальцами запястье, и смотрит в упор, взгляд обиженный и упрямый.
— Рано, — говорит Джиён, и никто с ним не спорит. Правило о том, что он всегда прав, Джиёну вводить даже не требовалось.
Рывок каната с той стороны такой слабый, что Сынхён даже не обращает внимания на первые два, но ритм слишком ровный, чтобы это пропустить. Они бросаются тянуть, все трое, и голова Джиёна показывается из-за Стены через несколько секунд. Он перебрасывает рюкзак и тяжело переваливается через Стену, движения неловкие, будто сквозь воду. Сынхён ждет его внизу, давя в себе желание раскинуть руки на случай падения. Джиён сползает прямо на него, тяжело привалившись и хрипло дыша. Бок у него мокрый и липкий, Сынхёну не нужно спрашивать, чтобы понять, что это.
— Один человек... разнервничался, — говорит Джиён со смешком. — Переживал, что ему не хватит. Я нормально, — кивает он Ёнбэ и Дэсону, и Ёнбэ шепотом говорит «идиот».
— Немного поцарапало и по морде получил. Я не очень сильный, — с детской искренностью добавляет он, и Сынхён не знает, чего он хочет сделать больше — ударить его или обнять.
Поэтому он просто забрасывает его руку себе на плечо, обхватывает за талию и говорит, тихо, но твердо:
— Это последний раз, когда ты пошел сам.
Дэсон за их спиной смеется, всхлипывая. Джиён шмыгает, сжимает Сынхёново плечо, и сдается.
— Завтра отведу тебя к Тедди.
Тедди недостаточно параноидален, чтобы его записали в сумасшедшие (по крайней мере, не с тем количеством денег, что он приносит), но уровня все равно хватает, чтобы каждый, кто понесет за Стену его «маленькие таблеточки счастья» был обязан явиться к нему на досмотр. Джиён помнил, как вел к нему Сынри — первого человека, которого он брал в команду сам, а не потому, что так получилось, и думал, что Тедди его забракует и Джиёну придется унижаться.
— Ты очень наглый, — сказал тогда Тедди, — мне это нравится.
За Сынхёна Джиён был спокоен, тот вызывал чувство умиротворения (если нацепить на него шапку, что Джиён сделал в первую очередь). Поэтому он не ждет никаких проблем. Но Тедди узнает его.
Он хмуриться, потом улыбается — сумасшедшая кривоватая улыбка, и тянет шапку с головы, чтобы причесать ровно волосы. На этом месте Джиён понимает, что дело дерьмо.
— Маленький Сынхён пришел, — кричит Тедди, и прыгает к ним навстречу. — Маленький Сынхён, принес мне фирменный суп своей мамочки?
Тедди хватает его за подбородок, сильно, так, что белеют пальцы, и вертит из стороны в сторону, как куклой, расширенные зрачки впиваются в его лицо.
— Маленький Сынхён стал совсем большой, — напевает Тедди, — совсем большой, но так же похож на мамочку. Большой Сынхён теперь, но совсем такой же. Как поживает твоя маменька, Большой Сынхён?
— Хорошо, Гонг Джун хён, — говорит Сынхён, и Джиён думает, что это первый раз, когда тот звучит настолько неуверенно.
— У него очень красивая маменька, — авторитетно говорит Тедди, переведя взгляд на Джиёна. — Очень красивая. И умная, поэтому ее забрали. Забрали за Стену, когда ее еще не было, прямо из института. А Гонг Джуна никто не забрал, потому что у него неправильная голова.
Джиён ничего не понимает или не хочет понимать, но Сынхён смотрит на него слишком виновато, чтобы можно было обманываться. Он протягивает руку и отжимает пальцы Тедди от Сынхёнова подбородка. На коже остаются красные пятна.
Через полчаса, из которых десять минут он провел, размеренно ударяя ногой в дверь, Джиён сидит в офисе перед Вайджи — третий этаж бизнес центра, которым давно никто не пользуется.
Джиён был здесь раз пять, но Вайджи всегда знал о нем больше, чем любой другой человек в мире. Он знает все и в этот раз
— Тедди все-таки вспомнил, — удивленно хмыкает он . — Чхве Сынхён, 21 год. Не из периметра. Его мама очень хороший химик, их вывезли перед началом строительства. Сам Чхве Сынхён работает на полицию. Я подумал, что неплохо бы было иметь такие связи, поэтому позвал его в самую лучшую нашу команду.
Вайджи никогда не хвалит их в лицо. Джиён помнил, как жадно ловил любые его слова пару лет назад, передаваемые по цепочке от одних людей к другим, прежде чем те доходили до Джиёна — хорошие слова, слова похвалы. Он знает, что Вайджи тоже чувствует себя виноватым, и это доставляет ему некоторую злую радость.
— Я хочу, чтобы через пол часа его не было в периметре, иначе я сломаю ему шею.
Он выходит, не оглядываясь, ни на Вайджи, ни на ждущего у двери Сынхёна.
Он знает, что его послушаются. В конце концов, у него их лучшая команда.
Через неделю Джиён застает Сынхёна в своей комнате, сжимающего в руках джинсы, которые Джиён не надевал уже года три, у ног — сумка, набитая вещами. Они смотрят друг на друга с минуту, пока Сынхён не сдается первый.
— Они взорвут вас, — говорит он, голос совсем пустой и механический.
— Они взорвут весь район сегодня в два ночи. Слишком много дерьма отсюда, никто не справляется. Оружие, нар-
Сынхён спотыкается, и Джиён остро ощущает потребность ему врезать.
— Наркотики. Собирайся и уходим.
Джиён молчит, и Сынхён не выдерживает, хватает его за руки, умоляюще смотрит в глаза.
— У тебя челка начала выцветать, — внезапно говорит Джиён и трогает его за голову, волосы грязноватые, но все равно приятные на ощупь.
— Джиён...
— Мы не сможем забрать всех.
Сынхён тянет воздух сквозь зубы, больно сжимает пальцы на плечах Джиёна.
— Мы скажем им. У нас еще часов 5, мы успеем. Сынри где-то рядом, Дэсон и Ёнбэ в паре кварталов, мы скажем...
— Мы не сможем забрать всех, — повторяет Джиён, чувствуя себя по-глупому из-за того, что должен объяснять такие вещи. Здесь его люди, как он может уйти? Босс, сумасшедший Тедди, девочка, которой он приносил шоколад из-за Стены.
— Слушай, — устало говорит он и трет глаза. Он умеет быстро принимать решения, но от этого легче не становится. — Ты сейчас выходишь отсюда. Находишь парней и говоришь им убираться отсюда. Говоришь, что я жду их снаружи. Очень искренне врешь, понимаешь? Как в предыдущий месяц.
Сынхён вздрагивает, как от удара, Джиён чувствует потребность похлопать его по плечу и сказать, что все будет в порядке, но кто-то из них двоих не должен врать.
Он сжимает Сынхёновы пальцы — холодные и дрожащие, и ласково просит: «Только не слажай, пожалуйста» прежде чем выйти.
Через пол часа они находят его на крыше школы. Ёнбэ не больно ударяет его по затылку и ничего не говорит. У Дэсона красные глаза и самая слепящая улыбка, которую он когда-либо видел.
— Хённим, ну ты как-то совсем глупый, — искренне и обиженно сообщает ему Сынри, и Сынхён неловко улыбается, пожав плечами.
Они сидят на крыше, прижавшись плечом к плечу, и смотрят на башню в центре города. Сынхён сказал, взрыв будет идти оттуда, но Джиёну, если честно, на это плевать — он смотрит на восток. Чуть в стороне сидят Ёнбэ и Дэсон и Сынри, и Джиён думает, что одному, наверное, было бы очень страшно умирать.
Джиён смотрит, не моргая, глаза начинают слезиться, и он вытирает их рукавом снова и снова, пока Сынхён не прижимает ладонь к его лицу, закрывая его от ветра, и тихо говорит «поспи».
Джиён фыркает, представляя, насколько глупо будет проспать собственную смерть, и надвигает шапку пониже.
Он не знает, сколько они так сидят. Каждый думает о чем-то своем и об общем одновременно, пока Джиён не жмурится от света и не осознает, что солнце всходит над водонапорной башней, отблескивая на крытой металлом крыше заправки. Джиён толкает Сынхёна в бок, и они переглядываются, на лице удивление и шок. Сынри спит у Дэсона на коленях, Дэсон спит тоже, привалившись к плечу Ёнбэ. У него в руках книга, Джиёну не видно, но он знает, что это Библия.
Он встает, потягиваясь и расправляя кости, смотрит еще раз на восток, и идет к своим.
Трясет их аккуратно, трогая за плечи, пока они не просыпаются, вздрагивая, напуганные большие глаза с вопросом в глазах. Джиён улыбается и говорит «Вставайте. Выпьем чаю, совсем холодно же».
Сынхён фыркает у него за спиной и Джиён оборачивается, прищурив глаза от бьющего прямо в них солнца.
Он стоит прямо напротив него, волосы голубые-голубые, лица почти не видно за свечением, но Джиён знает, что тот смеется.
«Я бы выпил чего покрепче» с глупой искренностью говорит Сынхён, и они все смеются, как идиоты, и идут к дверям, разминая затекшие на холоде ноги.
Сынхён идет вместе с ними.